сам себя, ага

[Tiresias]

16.06.2011 в 18:05

Пишет  Tiresias:


Вы помните Д`Аннуцио? Да-да, тот самый, который написал «Мученичество Святого Себастьяна» для нашей инфернальной Иды Рубинштейн. Хотя для вас он, может быть, тот самый д`Аннуцио, автор "Наслаждения". Итальянский сноб, потомок древнейшего аристократического рода, храбрый воин на поле брани, любимец и любитель женщин, фашист и абсолютно неотразимая харизматичнейшая натура. Он окружал себя роскошью и слугами, звался "жрецом эротики", славился эксцентричными выходками и божественным даром красноречия. Всё как мы любим. И вот тут нам открывается кое-что ещё: итальянцы называли его просто "Поэт". То есть, как Данте. Представляете? За что же такая честь? О, сейчас я расскажу вам удивительную историю, которую вы, возможно, не знаете, но про которую в последнее время много говорят, я раскажу вам о Республике Красоты.



В Первую Мировую Д’Аннунцио, как все помнят, воевал, был в пехоте, пилотировал самолёты и был настолько бесшабашно храбр, что говорили, будто он искал смерти, но чего там не болтают о поэтах. По окончании войны Италия получила мало хорошего, а наш герой хотел видеть отечество великой державой. И вот однажды, когда Д’Аннунцио скучал и подумывал о небывалом перелёте в Японию, к нему явились офицеры и сообщили, что они поклялись освободить итальянский город-порт Фуиме, отданный Югославии, и просят его возглавить этот поход. До этого они обращались к Муссолини и другим весомым политикам, но загвоздка была в том, что мировому сообществу был чертовски выгоден этот порт, там стояли британские и французские войска, а Итальянское правительство пыталось выслужится перед Лигой Наций, что делало мероприятие не только смертельно опасным, но ещё и нелегальным с точки зрения и самой Италии. Конечно же, Д’Аннунцио пришёл в восторг. Во главе маленького отряда, в котором было всего около 200 человек, он отправился брать вооружённый до зубов город, более того, он сообщил об этой затее всему миру в открытом письме. Итальянское правительство отреагировало: безумца, компрометирующего Италию перед мировым сообществом, следовало остановить любой ценой. Казалось бы, куда там 196 патриотам-дезертирам против целой страны, в распоряжении которой вся остальная армия? Но все отряды высылавшиеся преградить поэту путь, так или иначе присоединялись к его войску! Его остановили в километре у границы, чтобы арестовать, тогда он, как Наполеон, распахнул шинель и открыв усыпанную орденами грудь воскликнул: «Вы узнаете меня? Стреляйте!». Никто не стал стрелять в Поэта. На границе ему ещё робко предложили одуматься, но снеся шлагбаум, во главе уже 2,5 тысячного отряда Д’Аннунцио шёл на Фуиме. 12 сентября 1919 года он вступил в город, где его встречала ликующая толпа, город был его - без единого выстрела!

Через два часа утомлённого походом и лихорадкой Д’Аннунцио разбудили и вручили послание от жителей города, на котором значилось "губернатору". Габриэле д`Аннунцио стал единоличным правителем непризнанной республики. Поэт и философ во главе страны! Это ли не идеал, к которому стремились ещё древние греки и римляне? Итак, д`Аннунцио под оружейный салют спускает флаги союзнических войск и выдворяет их из города, к нему стекаются со всей страны поддерживающие его отряды, в первые же дни прилетают прославленные летчики, герои войны, бойцы этой новорождённой армии зовут себя легионерами. Он хотел вернуть этот итальянский город родине, но Италия отказалась от такого компрометирующего подарка, и вот он стал главой непризнанного города-государства, каждый житель которого боготворил его.
Вот слова футуриста Марио Карли, в то время одного из легионеров: «Стоило только прикоснуться к ореолу его интенсивной духовности, и ты чувствовал внутреннее опьянение, которое ощущается в присутствии святых, и порождает способность к жертве и героизму даже в самых эгоистических и грубых натурах»



Далее свидетельства того, что же происходило в этом городе, по материалам Елены Шварц, из её книги "Город жизни":

цитата

Многие наголо брили голову, чтобы походить на Команданте, другие, наоборот, отращивали волосы до невероятной длины. В моду во Фьюме вошли черные фески, крылатки и черные галстуки, и даже женщины носили на поясе кинжалы. Почти все легионеры нюхали или курили наркотики, среди них очень широко распространилась гомосексуальная практика. Но и в женщинах недостатка не было: чуя добычу, со всей Италии в город хлынули проститутки. Никто ничего не стеснялся. Это была своего рода «героическая оргия», как выразился один из фьюманцев.
Молодой левый писатель и йог Джованни Комиссо, тоже приехавший во Фьюме, писал, что всюду «цвела любовь без границ».
Д’Аннунцио окружал себя странными личностями — безоглядными идеалистами, миллионерами, приехавшими в поисках приключений, молодыми людьми, относившимися к нему как к идолу и оракулу. «Судьба сделала меня князем молодости в конце жизни», — сказал он однажды. Культ молодости царил в городе, и знаменитый фашистский гимн «Молодость» был создан во Фьюме. Его, как и черные фески, позаимствовали фашисты. Вместе с тем город любви и молодости стал предвестником будущего поколения «детей цветов».
Во Фьюме господствовала атмосфера праздника, а во время праздника снимаются все запреты и табу, смещаются границы реальности и сна, жизни и искусства. Такое понимание шло от самого Команданте, считавшего фьюманское дело (помимо политики) восстанием против пошлой реальности. Это был город-эксперимент, и туда стекались авангардисты всех мастей.

Альбер Лондр, известный журналист, работавший для влиятельной газеты «Эксцельсиор» и, по слухам, на правительство, тоже сумел пробраться во Фьюме 20 сентября и через день был принят Д’Аннунцио. Его живое свидетельство бесценно, оно передает атмосферу, царившую в городе. Вот отрывки из его репортажа, в который включено небольшое интервью с Команданте:

У выхода из порта с ружьями на плечах ардити. Они спрашивают, кто мы. Мы отвечаем откровенно: мы французские корреспонденты, приехали из Парижа, чтобы увидеть Д’Аннунцио. Они даже не требуют документов, и вот мы в городе. Все совсем другое, мы покинули мрак ночи и порта, и сейчас мы купаемся в свете. Радость, восторги. Памятники, освещенные мерцающими газовыми светильниками. В ресторанах, кафе и на улицах празднующие толпы. Оркестры, мандолины, гитары вовсю наяривают. Идем дальше. Может быть, праздник только в одном квартале? Нет, весь город охвачен ликованием. Сияют окна, лампы. Повсюду ходят и поют люди. Крики энтузиазма становятся все громче. Мы приходим на площадь Данте. <…> На доме в центре красуются пять освещенных портретов — в высоте, на третьем этаже над всеми господствует Д’Аннунцио в мундире со всеми наградами. Виктор Эммануил и его супруга Елена чуть пониже. <…> Перед ними люди, выражающие им свою любовь.

Весь город в возбуждении. Повсюду толпы. Грузовики с воем проносятся на полной скорости. Поют патриотические песни и песенки из кафешантана. Взрослые несут детей и говорят — смотрите, больше вы такого не увидите.

В тот день всех женщин Фьюме наградили медалями. В витринах цветочных магазинов висят большие объявления: моряки и солдаты, не располагающие деньгами на покупку цветов, должны обратиться в правительственный дворец.

Ни грабежей, ни скандалов.

С искусством и культурой, как всегда в смутные времена, в республике муз дела обстояли гораздо лучше, чем с пропитанием. В сентябре Луиза Баккара вместе с младшей сестрой Джоландой, скрипачкой, дала концерт для всех желающих. Через год приедет Тосканини с оркестром, но это будет уже финалом драмы (или оперетты) Фьюме.

Независимое государство просуществовало 3 месяца. 3 месяца карнавала, праздника, театра во всём, культа Красоты и Свободы. Любили, дуэлировали, добывали пропитание флибустьерскими грабежами суден и соседних городов. У города был герб с золотым уроборосом, девиз «Quis contra nos» ("кто против нас?") и Конституция, гарантировавшая равенство граждан перед законом, свободу прессы, слова, мысли, вероисповедания и всеобщее избирательное право, в том числе для женщин (в Италии его еще не существовало). Помимо всего прочего она предписывала обязательное изучение музыки. Новое государство посвящалось Музам. Д’Аннунцио предполагал в дальнейшем устроить постоянные празднества в их честь. Д’Аннунцио называл своё государство и Республикой Красоты и ещё - Городом Холокоста, в декадентском смысле.