Encore un moment, monsieur le bourreau
Мастер постШкала до сих пор трёхбалльная, предполагающая отсутствие неудов, сияющая звездочка — не оценочная, это жаркая рекомендация.
★ хорошо ★ ★ превосходно ★ ★ ★ идеально
IV. Неизбежное
То что я обычно читаю, без оглядки на душеспасительную пользу
49. Джузеппе Томази ди Лампедуза. Гепард. 1954 - 1956 ★ Разочарование
Роман, в 1959 году удостоенный престижной премии Стрега, Луи Арагон назвал его «одним из великих романов нынешнего века и одним из великих романов всех времён», Лукино Висконти его экранизировал. Сегодня книга входит во всевозможные топы и маст-риды уважаемых изданий.
Gattopardo - это сервал, дикая кошка, изображенная на гербе автора романа, и на гербе героя романа. Первый перевод на русский язык был выпущен в советском союзе по названием "Леопард". Я не буду осуждать такую локализацию, слово "сервал" на обложке, а потом в метафорах текста, вряд ли пошло бы на пользу русскоязычному изданию. Второй переводчик пишет в предисловии возмущенно, что первый переводчик отказал читателям в интеллекте и знании значения такого простого слова, и честно называет книгу... "Гепард". Но гордый зверь оказался для меня мелкой кошкой вовсе не из-за особенностей перевода.
Я уже и словарю не верю, но сервал взирает на нас со снисхождением.
В своей единственной книге невероятно эрудированный и высокообразованный потомок древнейшего рода описывает закат своего сословия. Пишет тонко, всяческие высадки Гарибальди и объединения Италии проходят без участия главного героя — дону Фабрицио Корбере, князю Салина, было бы просто неприлично участвовать в подобном — политические события, ломающие вековой уклад делаются за пределом прямого повествования. Герой узнает о них, конечно, и будничная жизнь княжеской семьи: охота, летний дом в Сицилии, приемы, всё уже омрачено для него пониманием будущего, если не своего - то будущего внуков.
Стиль у Лампедузы изящный, декадентский, остроумный.
Охраняемый тремя эвкалиптами, глубокий колодец безмолвно предлагал разнообразные услуги: в зависимости от обстоятельств он мог служить бассейном для купанья, водопоем, темницей и кладбищем. Он утолял жажду, распространял тиф, скрывал похищенных, принимал трупы и хранил их в себе до тех пор, пока они не превращались в отполированные безвестные скелеты.
еще две***
Дождь пришел, дождь прошел, и солнце вновь возвратилось на трон, как возвращается абсолютный монарх, изгнанный на неделю взбунтовавшимися подданными и вынужденный после возвращения соизмерять свой гнев с конституционной хартией. Властные лучи больше не убивали, они позволяли краскам сохранять цвета и не сжигали застенчиво пробивавшиеся из земли ростки клевера и мяты, в которых недоверчивость боролась с надеждой.
***
Тут же вспомнилось, что семейный склеп в монастыре Капуцинов нуждается в ремонте. Жаль, что покойников больше не разрешают подвешивать за шею, чтобы потом наблюдать, как они постепенно превращаются в мумии; он, с его ростом, отлично смотрелся бы на стене и пугал бы девушек длиннющими пикейными брюками белого цвета и хохочущей гримасой на ссохшемся лице. Но его, конечно, нарядят парадно, может быть даже в этот самый фрак, что на нем сейчас.
Замечательное умение обращаться со словами, тема, сюжет — всё как я люблю, но почему же я обращаюсь к книге с трудом? Что за гнетущее чувство? Я поймал себя на том, что ожидаю брака племянника главного героя, отпрыска славного рода, молодого человека по имени Танкреди на красавице Анджелике с мрачным ужасом, потому что брак с простолюдинкой — это катастрофа. А предстоящее сватовство с отцом Анджелики - мэром города Седарой, это унижение для князя. Ого! Конечно, этот аристократический шовинизм принадлежит не мне, а герою... И так ли это плохо? Князь ведь может с презрением относится к простолюдинам, это может раскрывать его характер.
Цитата о свате-простолюдине
Благодаря участившимся по случаю предстоящей свадьбы встречам с Седарой, читатьдон Фабрицио, к своему собственному удивлению, начал открывать в будущем родственнике черты, достойные восхищения. Постепенно он перестал обращать внимание на плохо выбритые щеки, плебейское произношение, нелепые наряды и неистребимый запах пота, зато увидел, каким редким умом наделен этот человек. Проблемы, которые самому князю казались неразрешимыми, дон Калоджеро решал в два счета; свободный от оков чести, приличий и просто хорошего воспитания, удерживающих многих людей от определенных поступков, мэр Доннафугаты шел по жизни напролом, точно слон по джунглям, который валит встающие на его пути деревья и топчет все живое, не чувствуя боли, не испытывая состраданья. Взращенный в ласковых, защищенных горами долинах, где веяли вежливые зефиры с их «будьте добры», «премного благодарен», «для меня это высокая честь», «вы очень любезны», князь, беседуя с доном Калоджеро, словно попадал на открытые всем ветрам равнины, и хотя его сердцу по-прежнему были милы родные края, он не мог не восхищаться мощью горячих ветров, рождающих новую, незнакомую музыку в кронах вековых дубов и кедров Доннафугаты.
Цитата об аристократии устами священника:
— Они делают много добра, что правда, то правда. читатьЕсли б вы знали, скажем, сколько семей давно оказались бы на мостовой, если б им не помогали обитатели дворцов! И ведь они не требуют взамен ничего, даже от мелких воришек не ждут, что те из благодарности перестанут красть. Они поступают так не из кичливости, а в силу непонятного атавистического инстинкта, не позволяющего им вести себя иначе. Хотя может показаться, что это и не так, но они куда меньшие эгоисты, чем многие другие: в блеске их домов, в пышности их празднеств нет самовосхваления, почти как в великолепии церквей и литургии, когда уместно вспомнить выражение ad maiorem gentis gloriam — к вящей славе людской, — что в их случае означает искупление многих грехов; за каждый выпитый ими бокал шампанского они угощают шампанским пятьдесят человек, а когда они кого-то обижают — с кем не бывает? — это не столько их личный грех, сколько вина сословия, упрочивающего свое положение.
Хорошо хоть Лампедуза постеснялся давать петь такие оды главному герою, как дал ему свой герб. Но, несмотря на то, что про аристократию говорят хорошие вещи... главный герой презирает всех. Эта книга так полна презрением и отвращением! Из цитаты видно как отвратителен мэр-простолюдин. Но подождите, его жена - не умеет читать, писать, определять время по часам и нормально говорить, практически "животное, только для постели и годна". Но дальше, несмотря на высказанное мнение об аристократии вообще, все реальные аристократы в книге встречаются с тем же презрением. Молодые женщины некрасивы, старые сентиментальны, все мужчины слишком глупы и ограничены, чтобы понять главного героя и его увлечение астрономией. Отношение к женщинам разговор особый. В общем, они различаются по одному критериям: годится для постели или нет. До последней главы я еще думал, что это раскрытие характера персонажа и взглядов 19 века, но нет, это мизогиния автора. А что же с политическими предпочтениями? Сицилийцев кто только не завоевывал, всегда было плохо. Сами сицилийцы слишком ленивы, чтобы сделать хорошо. Король смешон, Гарибальди смешон, остальные - просто достаточно ловкие плуты.
Это мрачно-презрительное отношение автора ко всему задает тон и характер всей книге, опуская её порой до пошлости. Весной все чувствуют возбуждение, и у юных дочерей князя "увлажнялся пушок". В конце бала князь посетил туалет, и обнаружил, что все урильники наполнены до краев, и даже переполнены. Что это? Автор предпринимает смелую попытку писать о том, о чём избегали писать другие (правда, вот что вы знали о туалетах на балах 19 века)? Или просто понижение уровня повествования до моветона?
Предпоследняя глава выводит роман на уровень, которого он достоен: о смерти Лампедуза пишет с честью.
Он сидел в кресле на балконе гостиницы «Тринакрия», вытянув свои длинные, укутанные одеялом ноги, и слышал, как жизнь покидает его, откатывается мощными волнами, и прощальный рокот этих волн вызывал в памяти несмолкаемый рокот Рейнского водопада. Был полдень, понедельник, конец июля; перед ним, как собака, которой кажется, что, вжавшись в землю, она станет невидимкой и избежит гнева хозяина, неподвижно лежала глянцевая Палермская бухта, но беспощадное солнце, стоявшее прямо над ней, хлестало ее без всякой жалости. Под этим высоким солнцем, в абсолютной тишине природы дон Фабрицио отчетливо слышал, как жизнь вырывается из него, оставляет его навсегда.
Если бы на этом повествование закончилось, я бы, запомнив последнее, поставил книге другую оценку. Но в книге есть еще одна глава, и она вернула книгу к былому пошлому уровню. В ней описывается быт постаревших дочерей князя, и визит прелата, который забраковывает некоторые из принадлежащих им "священных реликвий" как поддельные. Принято видеть в этой сцене последнюю гибель княжеского рода: мол, даже реликвии новый век отобрал, но я вижу это иначе. Реликвии эти не имели никакого отношения к княжескому наследию, так были куплены глупыми женщинами у ловкой старухи только в последние годы. Действительно же глава имеет прямое отношение к мизогинии: главная её сцена - это разговор о событии, описываемом в книге ранее, показывающий это событие под совершенно другим углом. Это очень интересная и тонкая линия, но её можно пересказать в двух словах так: молодой красавец и офицер Танкреди рассказывает двум влюбленным в него барышням пошлую и оскорбительную историю о монашках. Анжелика смеётся, Кончетта, дочь князя, оскорблена и выговаривает за это мужчине. На следующий день, при визите в монастырь, Кончетта остроумно ставит Танкреди на место и это буквально единственный поступок, который был бы в этой книге сделан женщиной. И вот, в последней главе, много десятилетий спустя, внезапно Кончетте наносит визит старый боевой товарищ покойного Танкреди, и начинает он свой визит именно с этой старой истории, только так, как её видел Танкреди: оказывается, он нашел разозлённую как "обиженный щенок" Кончетту очень сексуальной и захотел её прямо там. И что же Кончетта? Была оскорблена словами Танкреди, или хотя бы словами малознакомого гостя? Нет, Кончетта, под конец своей пустой и грустной жизни старой вдовы делает вывод, что ей, дуре, надо было молчать на следующий день, когда она при визите в монастырь остроумно ответила Танкреди. Ведь он же её захотел! А она, дура, упустила шанс, взялась демонстрировать характер! Не берусь судить о психологии влюбленных княжон в 19 веке, но по мне так это выглядит как типичный мужской взгляд на женщин как на объект в повествовании, как раз то, о чём писала Вирджиния Вульф, мол, женщина хочет героя? — гений доброты, женщина не хочет героя? — дьявол, искусительная ведьма. Никаких других мыслей, стремлений и отношений женщине не полагается. И кстати, это не первое неприятное сравнение женщин с животными: Анджелика - "самка", жена князя "подскуливает как щенок", юные аристократки на балу похожи на обезьян и так далее.
В итоге, в книге я увидел два больших объекта для презрения: простолюдины и женщины, на фоне которых герой чувствует себя значимым, и множество объектов поменьше. Хочется верить, самоуважение аристократа могло бы покоится на чем-то ином, быть внутренним чувством собственного достоинства, не нуждающемся во внешнем фоне для поддержки. Иначе грустить по старому мироустройству вместе с князем не получается.
48. Кнут Гамсун. Голод. 1890 отзыв
"Психологический" роман о состоянии голодающего. Возможно, первая книга со столь утрированным повествованием от первого лица, сфокусированном на малейших движениях внутренней жизни: потом будет Кафка и французские экзистенциалисты. Главный герой бродит по улицам, разговаривает сам с собой и с прохожими, пялится на дырки от гвоздей, в общем, на протяжении всей книги пребывает в чаду и крученыховском аде. Умирая от голода, он тем не менее стыдится принимать какую бы то ни было помощь или признаваться в своем состоянии.
Я метался по комнате, бессознательно шагал взад-вперед, царапал ногтями стены, осторожно прижимался лбом к двери, постукивал указательным пальцем по полу, напряженно прислушивался – все это я делал без малейшей надобности, но тихо и глубокомысленно, будто затеял нечто важное. И в то же время я громким голосом, чтобы слышать самому, твердил: «Боже правый, но ведь это же безумие!» И продолжал делать то же самое. По прошествии долгого времени, – это длилось, пожалуй, не меньше двух часов, – я овладел собою, закусил губу и постарался обрести твердость. С этим необходимо покончить!
И это было бы очень интересно, если бы я не читал замечательной книги Ярова "Повседневная жизнь в блокадном Ленинграде", в которой он помимо прочего исследует и изменения в психике, в мышлении голодающего человека. Разумеется они есть! И после всех этих дневников и писем, фантазия Гамсуна кажется нелепой поделкой "психологического" писателя из XIX века, когда и психология-то едва вышла из младенчества. В 1879, за год до публикации книги, была открыта первая психологическая лаборатория, сделавшая психологию эмпирической наукой, а не сбором умозрительных заключений и фантазий. Представления же Гамсуна об изменениях в психике умирающего от голода человека кажутся не основанной на реальности и эмпирике фантазией, что бы там не говорили об "автобиографических" элементах романа. Больше похоже, что он просто подумал: "наверное, это было бы так!" — и описал человека, про которого я во время чтения думал "полноте, а не был ли он и до голода сумасшедшим?"
Я не могу не оценить того, что Кнут Гамсун первый заговорил на новом языке - языке литературы модерна. Но, боюсь, для меня это новаторство - единственный плюс книги.
47. Эмиль Золя. Тереза Ракен 1867 ★ ★ отзыв
Моя первая книга Золя. Оказалось, что это скорее беллетристика, чем серьезная литература. Роман-триллер, с резкими сюжетными поворотами и пылающими страстями. Золя не сердцевед, не Шекспир, и не Чехов: его притязания на понимание человеческой души не усвоены из наблюдений за человеческой натурой, и не кажутся проницательными, а демонстрируют наличие у автора некоей теории о строении и функционировании человеческой психики.
Лоран вдруг оказался во власти острого нервного возбуждения; под жгучим влиянием молодой женщины характер его постепенно стал походить на характер девушки, страдающей острым неврозом. Было бы весьма любопытно проследить изменения, которые подчас совершаются в иных организмах под влиянием определенных обстоятельств. Эти изменения, исходя от плоти, вскоре передаются мозгу, кладут отпечаток на всю личность.
Честное слово, если бы он еще про разлитие желчи написал, я бы не удивился
46. Гайто Газданов. Вечер у Клэр. 1929 ★ ★ отзыв
Символизм, почти экзистенциализм, автор фокусируется на собственных переживаниях, и сквозь призму интроспекции глядит на свою жизнь, с раннего детства до эмиграции из России. Клэр это его единственная ниточка в прошлое: он покинул родину и всё знакомое, переживания детства и юности остались за кормой парохода, и только Клэр, француженка, которую он знал в России ещё будучи мальчиком, оказалась и в его новой вселенной взрослого мира и жизни в эмиграции — в Париже.
И это состояние, в котором я и был и не был, вдруг стало принимать знакомые облики, я узнал побледневшие призраки моих прежних скитаний в неизвестном - и я снова впал в давнишнюю мою болезнь; все предметы представлялись мне неверными и расплывчатыми, и опять оранжевое пламя подземного солнца осветило долину, куда я падал в туче желтого песка, на берег черного озера, в мою мертвую тишину.
К сожалению, несмотря на всю мою любовь к рефлексивной прозе, было два момента, которые мешали мне в полной мере насладится изящностью авторского слога. Первое, при столь доскональной презентации личности, создаётся впечатление, что исследуемая личность претендует на некоторую исключительность. И автор, кажется, стремится эту исключительность подчеркнуть, пока не начинает казаться, что он пишет, буквально "взгляните, я был таким особенным ребенком!". Возможно, это ловушка восприятия, и любое столь детальное описание душевной жизни от первого лица будет выглядеть самолюбованием, ведь сам факт описания предполагает, что объект его достоин. Но так и хочется спросить: "Ты кем себя считаешь? Артюром Рембо?"
Я играл и в войну, и в прятки, был, по мнению многих, даже слишком общительным; но я никого не любил и без сожаления расставался с теми, от кого меня отделяли обстоятельства. Я быстро привыкал к новым людям и, привыкнув, переставал замечать их существование. Это была, пожалуй, любовь к одиночеству, но в довольно странной, не простой форме. Когда я оставался один, мне все хотелось к чему-то прислушиваться; другие мне мешали это делать. Я не любил откровенничать; но так как я обладал привычкой быстрого воображения, то задушевные разговоры были мне легки.
Справедливости ради, кроме мечтательности кое-какая инаковость, к тому же замечательно не сформулированная, не озвученная самим автором, всё же у ребёнка есть: увлеченность героя своей внутренней жизнью не оставляет места для эмпатии. Мальчик не просто равнодушный, он злой. Его наблюдения за столь любимой живой природой — которую он называет одним из своих главных увлечений — сводятся к тому, чтобы стрелять по кошкам, лить воду в норы сусликов и подбрасывать живых насекомых в муравейники. Все почти упоминаемые разговоры со взрослыми это конфликты и обиды, обычно пустые и весьма неприятные.
Я объедался незрелыми фруктами и ходил с бледным лицом и страданием в глазах. Тетка укоризненно говорила деду:
- Вот, пустил мальчика в сад!
Она фактически управляла всеми делами и по мере того, как дед все больше старел, забирала себе власть в руки. Но возражать деду она обычно не смела - и когда она сказала: вот, пустил мальчика в сад, - дед разгневался и закричал высоким старческим голосом:
- Молчать!
Она до полусмерти испугалась, пошла к себе в комнату и лежала целый час на диване, уткнувшись лицом в подушки. - Почему ты так испугалась? - спросил я. - Ты ничего не знаешь, - ответила тетка. - Дед меня зарубит. Дед страшный человек. - Ты просто трусиха, - сказал я. - Дед очень симпатичный, он тебя пальцем не тронет, хотя ты злая и скупая. Почему ты не хочешь, чтобы я ходил в сад? - продолжал я, забыв о дедушке и внезапно раздражившись. - Ты хочешь, чтобы все яблоки тебе остались? Ты их все равно не съешь.
Второй момент, помешавший мне отнестись к повествованию всерьёз, это любовная линия с Клэр. Книга открывается сценами парижских встреч героя с Клэр, проходивших с повторением некоторых рутинных сцен, типичных для их отношений. Например, когда она отпускает двусмысленные шутки, он считает, что глаза её стали "тёмными и преступными", и предпринимает нехитрый манёвр по овладению Клэр: "я приблизился к Клэр". Клэр называет его сумасшедшим, и герой возвращается на исходные позиции, униженный отказом в сексе. Неужели можно это читать без смеха или иронии? Написано как будто всерьез, автор намекает, что коварная и искушенная Клэр просто "ломается" и смеётся над ним, наивным, когда он так послушно отбегает назад.
И правда: ведь до этого в России Клэр предлагала герою провести вместе ночь, предлагала без обидняков, а позже описываемых вечеров, когда ночь всё же состоится, Клэр явно будет доведена до крайней степени раздражения этими играми с главным героем (и кто здесь «ломается»?). Вероятно ответ вовсе не в наивности или стеснительности главного героя, а в его мыслях после: даже синие обои в её комнате, цвет которых символизировал для него таинственность, кажутся ему посветлевшими, поблёкшими. Он её познал, загадка, очарование многолетней влюблённости мгновенно прошла.
я жалел о том, что я уже не могу больше мечтать о Клэр, как я мечтал всегда; и что пройдет еще много времени, пока я создам себе иной ее образ и он опять станет в ином смысле столь же недостижимым для меня, сколь недостижимым было до сих пор это тело, эти волосы, эти светло-синие облака.
Надо сказать, в этом выражается цельность образа главного героя, создаваемого писателем: всё тот же недостаток эмпатии, даже когда он пишет о том, что никакие потрясения не могут изменить Клэр, он думает, "изменить это тело", что довольно необычно, но точно передает отношение героя: образ и очарование возлюбленной, которую он ищет и о которой думает 10 лет, это очарование её тела, не личности. И это так точно вписывается в его отношение к людям в целом. Например, в свете размышлений о Клэр, он делает такое утверждение о 18-летних девушках вообще: все их движения, все их мысли, бессознательно направленны на "необходимость физического любовного чувства". Опять обезличенные тела-автоматы!
Я разделяю писателя и автора, хотя и понимаю, что книга в огромной своей доле автобиографична. Это-то и пугает: 26-летнему автору удалось продуманно продемонстрировать образ мало способного к сопереживанию, увлеченного только движениями собственной души и своими фантазиями героя, или он просто, записывая свои мысли и воспоминания, описал себя? Полагаю, написать совершенно честную беллетризованную автобиографию невозможно. Особенно, если ты столь склонен к мечтательности)
Это дебютный роман автора, и хотя он самый знаменитый, я теперь возлагаю большие надежды на следующие: думаю, в них уже не будет таких "смешных моментов"
45. Кира Измайлова. Случай из практики 2011 ★ отзывДетективное фэнтази. После беспросветного как могильная плита "Ведьмака", такое легкое чтиво очень успокаивает, утешает даже)
Тут, как в любом детективе, особа сыщика — 99% успеха книги. Госпожа Нарен судебный маг: этакий эксперт и сыщик в одном лице для дел с применением магии. Пожилая, сделавшая великолепную карьеру и идеальную профессиональную репутацию магичка, выглядит как женщина средних лет, носит штаны и косынку на голове, курит трубку, владеет рабами, шокирует циничностью. Я таких главных героинь не встречал. Можно сказать - "женщина средних лет" - и уже охренеть от разрыва шаблона. 700 страниц госпожа Нарен складывает картинку заговора из серии своих дел, кажущихся не связанными: то конокрад в столице, то дети пропадают в глухой деревне. Многие дела порадовали неожиданным совершенно исходом.
44. Анджей Сапковский. Меч Предназначения (Ведьмак-2) 1992 ★ отзыв
Пассивно-агрессивный ведьмак с речами про "я ж не человек, да? у меня ж сердца-то нет, да?" даже не самое мрачное впечатление от этой напитанной запахом горящих деревень книги. Вторая книга ровно такая же, что и первая: увлекательно и круто, но о господи, как тяжело.
Лютик, глядя на угасающий костер, еще долго сидел один, тихо потренькивая на лютне.
Все началось с нескольких тактов, из которых сложилась красивая, спокойная мелодия. Стихи, соответствующие мелодии, рождались одновременно с нею. Слова вплетались в музыку, застывали в ней, как мушки в прозрачно-золотистых кусочках янтаря.
Баллада рассказывала о неком ведьмаке и некой поэтессе. О том, как ведьмак и поэтесса встретились на берегу моря, под крики чаек, как полюбили друг друга с первого взгляда. О том, как прекрасна и сильна была их любовь. О том, как ничто, даже смерть, не в состоянии было уничтожить эту любовь и разлучить их.
Лютик знал – мало кто поверит в историю, рассказанную балладой, но не грустил об этом. Он знал, что баллады пишут не для того, чтобы им верили. Их пишут для того, чтобы волновать сердца.
Спустя несколько лет Лютик мог бы изменить содержание баллады, написать, как все было на самом деле. Но не сделал этого. Ведь истинная история не взволновала бы никого. Кому хочется слушать о том, что ведьмак и Глазок расстались и больше уже никогда не встретились? О том, что четыре года спустя Глазок умерла от оспы во время бушевавшей в Вызиме эпидемии? О том, как он, Лютик, пронес ее на руках между сжигаемыми на кострах трупами и похоронил далеко от города, в лесу, одинокую и спокойную, а вместе с ней, как она и просила, две вещи – ее лютню и ее голубую жемчужину. Жемчужину, с которой она не расставалась никогда.
Нет, Лютик оставил первоначальную версию баллады. Но все равно так и не спел ее. Никогда. Нигде. Никому.
Утром, еще в темноте, к бивуаку подкрался голодный и злющий оборотень, но, увидев, что это Лютик, послушал немного и ушел
Чувствуете? чувствуете? даже волкодлак расстроился.
43. Татьяна Толстая. Кысь. 2000 ★ отзывЯзык великолепен. Хотя неясно, почему наши далекие потомки, живущие в постапокалиптическом палеолите говорят на языке наших бабушек. Сени, торжище, сыра земля — откуда такой лексикон у потомков советских москвичей, переживших ядерную войну? Конфликт в книге тот же, что в недавно перечитанном "Трудно быть богом": невежество и жестокость против гуманности и знания. Вот только где у Стругацких драма, у Толстой фарс, у них - просвященный коммунар, у неё - говорящие на канцелярите члены партии и нелепые диссиденты. Очень неприятное ощущение от книги, чувство что автор презирает всё и вся
42. Агата Кристи. Загадочное происшествие в Стайлзе. 1920 ★ отзывПервая книга Агаты Кристи. Её определенно интереснее смотреть, чем читать. Про Пуаро великолепный сериал с Девидом Сушэ, например. С него-то всё и началось: этим летом с матерью посмотрели одну серию с классическим убийством в английском дворянском доме, и испытали культурный шок современного зрителя от полной неспособности угадать убийцу. Странно, но книги так не впечатляют)
41. Иоанна Хмелевская. Что сказал покойник 1972 ★ отзывПани Хмелевская — автор иронических детективов. Это всё, что я знал, открывая книгу, и сила установки была так сильна, что я даже не скоро понял, что читаю вовсе не детектив, а очень даже боевик. Юмористический приключенческий роман с элементами боевика) Приключения у главной героини джеймс-бондовского толка: с преступными синдикатами, частными самолётами, угнанными "ягуарами" и ежевечерними казино. Но автор женщина, так что, даже после того как героиня-Иоанна в одиночку спойлер чего-то охеренногопересекает Атлантику на яхте, оборудованной пулеметами, или при помощи вязального крючка спойлер чего-то еще более охеренногопроковыривает себе путь на свободу сквозь 6 метров каменной кладки, после всего этого и склеенного красавчика-блондина она, вместо того, чтобы смотреть в закат взглядом Дэниела Крэйга, продолжает ржать над собой. Дважды я ржал в голос вместе с ней))
40. Ат-Тайиб Салих. Свадьба Зейна. 1969 ★
Сезон паломничества на Север. 1966 ★ отзыв
Судан - африканское государство, в первой половине XIX века он был под египетским владычеством, во второй — под британским, переходил из рук в руки до 1956 года, когда была признана его независимость. Ат-Тайиб Салих родился в провинциальном городочке, начал образование в классе при мечети, где разучивал Коран, но продолжил в столичном университете, а потом и в Лондоне. Много лет жил за границей, и в итоге мы имеем одного из "двухкультурных" интеллигентов, сочетающих любовь к родине с восточными и западными культурными ценностями и идеями.
"Свадьба Зейна" - небольшая повесть, описывающая деревенскую свадьбу, особенную и типичную одновременно. Довольно занимательно и мило, вполне стоит прочитать.
— Ай-ва! Ай-ва!.. Ай-ва! Ай-яй-яй! Ай-ва!
Что это? А! Это мать Зейна заголосила — решила быть первой. Голосят так женщины и в печали, и в радости — не всякий разберет.
читать дальше Но она-то рада была по многим причинам. Радовалась мать всем существом своим — сын жениться собрался! В эту решающую пору жизни каждая мать говорит сыну: «Уж как мне хочется порадоваться на свадьбе твоей, прежде чем умру-то». А мать Зейна чувствовала, что жизнь ее к закату клонится. Зейн — ее единственный сын, все, что прижила она на этом свете в отличие от других людей, и боялась женщина, что, когда умрет, о нем и позаботиться будет некому. Отлегло у нее от души, как узнала об этой женитьбе. Это ведь еще и случай вернуть все подарки ее соседям — на свадьбы сыновей их и дочерей. Люди, бывало, удивлялись, видя, как спешила она сбереженные четверть или полфунта на чужую свадьбу предложить — с чего бы это? «Неужели на Зенову свадьбу вернуть их надеется?»
А свадьба Зейна и впрямь прищемила злорадные языки. Не на какой-то девушке из простой семьи Зейн женится — на Нуаме, дочери хаджи Ибрагима! А это означает и происхождение, и честь, и почет, и достаток. Войдет старая женщина в дом просторный из красного кирпича — не у всякого на деревне дом кирпичный! — войдет она в него с поднятой головой, походкой твердой. У входа перед ней все выстроятся и до дверей проводят, и навещать каждый день будут, если занеможет. И проведет она остатки дней своих в мягкой постели, окруженная любовью и лаской. А может, даст ей судьба отсрочку и еще понянчит она на груди своей внука или внучку… И вновь заголосила мать Зейна в ликованье, когда подумала об этом, заголосила пуще прежнего.
На ее голос откликнулись знакомые и соседки, родные и близкие — и пошла свою радость изливать почитай вся деревня!
"Сезон паломничества на Север" уже серьезный политический роман. «Переведён более чем на 20 языков мира и в 2001 назван Арабской академией литературы важнейшим арабским романом ХХ века, входит в число ста лучших африканских книг ХХ века.» - вики.
На самом деле Салих начинал писать триллер. И получался у него романтизм: загадка, исповедь, одинокий и роковой герой, секс и смерть неразлучны.
Вот такое начало исповеди
Но мать оставалась мне совершенно чужой. Мы жили с ней как случайные попутчики, которых на время свела дорога. Может быть, я чем-то отличался от обычных мальчиков. читать дальшеМожет быть, моя мать была необычной женщиной. Сейчас мне трудно судить. Но все у нас было не как в других семьях. Мы почти не разговаривали друг с другом. И такая свобода от всяких привязанностей радовала меня. Мне нравилось, что никто мною не командует. Я читал и спал, когда хотел. Уходил, приходил, бродил по улицам, повинуясь лишь собственным желаниям. Никто мне не приказывал, никто мне ничего не запрещал. Я и сам чувствовал, что я не такой, как мои сверстники. Я не плакал, когда мне доставалось от товарищей, был равнодушен к похвалам учителя — все то, чем обычно живут подростки, меня не слишком трогало. Я был как резиновый мячик: бросишь в воду — не утонет, ударишь о землю — подпрыгнет.
Конечно, с таким воспитанием вырос Ганнибал Лектер: умный, образованный, успевающий абсолютно во всех сферах деятельности, очаровательный в общении и совершенно не способный к формированию привязанностей к людям. Наш герой предсказуемо "губит" несколько женщин и убивает одну. Тут типичность рассказа сбивается, ведь наш преступник не английский джентльмен с достатком, а африканец в Лондоне, и всё немедленно упирается в цвет кожи. Убийство-убийством, типичность типичностью, но если ты чёрный, тебя немедленно назовут Отелло и будут говорить о конфликте цивилизаций о вине белого человека и колонизации. Так ведут себя герои романа, и так ведет себя автор, разбавляя триллер хождением туда-сюда с разрозненными мыслями о колонизации и традициях.
А присяжные? Кого только среди них не было! Рабочий, врач, фермер, учитель, торговец и даже гробовщик — с ними у меня не было никакого контакта, да и не могло быть! Попытайся я в свое время снять у кого-нибудь из них комнату, то наверняка получил бы отказ. А если бы к одному из них пришла его дочь и заявила, что выходит замуж за африканца, то любящий папаша решил бы, что земля разверзлась у него под ногами. Но тут, в суде, каждый из них впервые в жизни попытался встать выше себя, подавить все предрассудки и ощутить величие своего духа. читать дальше Но на самом деле это я ощущал свое превосходство над ними. Как бы это объяснить? Ведь эта торжественная церемония была устроена в мою честь — в честь пришельца, чужака. И весь сложный ритуал пущен в ход из-за меня, чтобы решить мою судьбу. Вспомните, как к генералу Китченеру привели Махмуда Вад Ахмада в оковах, после того как он потерпел поражение в битве при Анбаре. И генерал спросил у него: „Зачем ты пришел в мою страну — разрушать и грабить?“ Это сказал пришелец, чужак, — сказал хозяину земли, а тот стоял, смиренно опустив голову, и молчал. Так пусть же теперь я заставлю смутиться их.
В зале суда мне слышался звон римских мечей в Карфагене, стук копыт конницы Алленби на улицах Иерусалима. Впервые пароходы поплыли по Нилу, везя на своих палубах не хлеб, а пушки. А железные дороги? Их ведь проводили через пустыню для переброски солдат. Школы строились для того, чтобы учить нас, как говорить „да“ на их языке. Они занесли к нам заразу насилия особого сорта, европейского, — ничего подобного наш мир прежде не знал. С ними пришла эпидемия той губительной болезни, которая самих европейцев поразила не одну тысячу лет назад. Да, господа, да! Я пришел к вам сюда как покоритель, как захватчик, я проник внутрь вашей цитадели, в самое ее сердце. Я — капля того яда, который вы своей собственной рукой впрыснули в кровеносные сосуды истории. Нет, не думайте, я не Отелло. Кто он такой, Отелло? Миф, не более того, легенда, выдумка!
Всё было бы очень и очень скучно, если бы не одна вещь, выводящая всё-таки роман на более серьезный уровень: еще одна женщина умирает, но уже не в рассказе романтического героя, не в воспоминании о Лондоне, а прямо здесь, на суданской земле, в родной деревеньке автора, где испокон веков не было убийств. Тут в повествовании никакого романтизма не остается. Весь ужас произошедшего может понять только один человек — автор, единственный человек в деревне, получивший образование и живший где-то еще, кроме родного дома. Для остальных же ситуация не понятна и не постижима: женщину насильно, с побоями семья выдает замуж за старика, и когда после двух недель замужества он пытается принудить так и не покорившуюся "жену" к сексу, она убивает его и себя. Почему она это сделала? За что на нашу деревню такое проклятие? Односельчане не могут понять. Для деревни она - сумасшедшая, «женщины — сестры шайтана»
С трудом удерживая слезы, я сказал:
— Нет, не может быть! Нет, Хасана не была сумасшедшей. Во всей деревне не нашлось бы женщины разумней. Это вы все лишились рассудка. А она была самой умной и самой красивой. Нет, нет, сумасшедшей она не была.
А Махджуб смотрел на меня и вдруг захохотал. Он просто задыхался от смеха.
— Нет, вы только подумайте! И он туда же. Возьми себя в руки. Значит, ты тоже влюбился. Свихнулся, как Вад ар-Раис! Заучился до того, что утратил мужественность. Готов расплакаться, как женщина. Это уму непостижимо. О боже! Тут тебе и любовь, и болезнь, и слезы. Ну куда это годится? Да она гроша ломаного не стоила. Мы бы и хоронить ее не стали, если бы не позор. Бросили бы в реку или оставили бы на съедение стервятникам, и дело с концом! А ты?..
Я плохо помню, что было дальше, мои руки сжались на шее Махджуба. Помню его вытаращенные глаза и сильный удар, который я получил в живот, помню, как Махджуб навалился мне на грудь, как я повалил его на землю и пинал ногами. Помню, как он кричал: «Сумасшедший! Сумасшедший!»
Помню шум, и крики, и горло Махджуба под моими пальцами. И бульканье, хрип. Меня куда-то тащили, а потом тяжелая дубинка обрушилась на мою голову.
Интересно, что несмотря на количество мертвых женщин, никаких феминистических идей у автора, кажется, не возникает. Да и Хасану, убившую нелюбимого мужа он действительно любил, как предполагает со смехом его собеседник, и возможно потому и защищает. Истоки совершенного ей убийства и самоубийства в итоге сводятся к влиянию бывшего мужа — нашего рокового романтического героя. Размышления автора о колонизации тоже не приносят никаких плодов. Если честно, одна главка из "Пурпурного цвета" про строительство колонистами дороги производит куда более сильное впечатление, чем весь этот роман.
39. Хэл Элрод. Магия утра. отзыв
"Мотивационная" книжка про то, что если ты тратишь (или всё только собираешься) какое-то время в день на самосовершенствование (медитацию, или чтение профессиональной литературы, например), то нужно это делать с утра, вставая на час раньше, чем обычно. Убедительно
38. Анита Лус. Джентльмены предпочитают блондинок 1925 ★ отзывГлавная героиня ведет жизнь Холли Голайтли из "Завтрака у Тиффани", встречаясь с обеспеченными джентльменами и принимая от них подарки. Поразительно, но что от Голайтли, что от Лорелеи впечатление одно: их отношения с мужчинами чисто платонические, и мужчины дарят им бриллианты за удовольствие от их общества) О, мир 20-х, ты это всерьёз?
Очень миленькая юмористическая книжка от первого лица, создающая комический эффект от взгляда глупенькой главной героини на мир. Хотя та же героиня обладает божественным просто навыком устроения своей судьбы.
37. Энн Тайлер. Катушка синих ниток. 2015 ★ отзывБестселлер этого года.
Не могу сказать, что книга так уж плохо написана, или что она не увлекательна (поэтому в оценке есть таки одна звезда). Пожалуй, мне просто не понятно, зачем вообще кому-то читать придуманную историю придуманной семьи — а больше в книге нет ничего.
Да, он тоже стареет. Не она одна! Читает в очках, и они соскальзывают у него с носа, и он становится похож на своего отца. А это его «Э?», когда он что-то недослышал, оно откуда взялось? Создается впечатление, что он играет роль – в уверенности, что именно так ведут себя люди его возраста. А иногда он говорит немного неправильно, например «гимиопатия» вместо «гомеопатия». Возможно, это из-за плохого слуха, но все равно пугает. Она же видит, как с ним теперь разговаривают продавцы – снисходительно, чересчур громко, короткими, понятными словами. Явно принимают за чокнутого старикашку и этим разрывают Эбби сердце.
Неужто в голову не приходит вспомнить, что сегодняшние так называемые старикашки еще недавно, черт их побери, курили марихуану, повязывали голову банданами и устраивали пикеты у Белого дома? Аманда однажды укорила Эбби за то, что та использует слово «клевый»: «Ужасно, когда пожилые пытаются подражать юнцам». Она что, не понимает, что слово «клевый» появилось даже не во времена молодости Эбби, а гораздо раньше?
36. Вирджиния Вулф. Своя комната. 1929 ★ ★ ★ 
отзывУ каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната
Видимая простота мысли этого знаменитого афоризма из эссе не подготовила меня к полноте и глубине исследования темы "Женщина и литература" — такое было заглавие у двух лекций Вулф — которое автор предпринимает. Блестяще.
Во-первых, о Боже, как красиво она пишет! Я, как видно, и эссеистики-то не читал, так меня поразило, что Вульф вовсе не собирается отказываться от красоты и меткости своего слога, потому что, видите ли, пишет не художественную прозу. Во-вторых, она действительно сказала о женщине и литературе всё, что следовало сказать. Это "всё" - в основном о деньгах. Если вам приходится принимать участие в старинных диалогах на темы вроде "если женщина способна писать, где же все великие женщины писатели?", то можете не только кивать на портретик Вирджинии, но и выносить из её "комнаты", да по-больше. Я цитат навыписывал страницу.
Когда читаешь о ведьме, обмакнутой в воду, о женщине, в которую вселился бес, о знахарке с травами или каком-то одареннейшем человеке, сыне своей матери, — я думаю, мы с вами выходим на след погибшего прозаика или потаенного поэта, безвестной Джейн Остен, безгласной Эмили Бронте, что надрывала ум на вересковых пустошах или бродила, гримасничая, по дорогам, обезумев от пытки, на которую обрек ее талант.
Горячо и страстно о доле женщины, от призыва помочь родиться сестре Шекспира сердце щемит, но в то же время Вирджиния совершенно не намерена лелеять обиду. Это особенно бросается в глаза при параллельном чтении "Миддлмарча" Джордж Элиот, в котором все остроты летят в один объект, и от этого уже неловко. Вулф, достаточно ясно изложив, что она думает о шовинизме и женоненавистничестве, призывает писать как женщина, но не забыв мужественность, писать как мужчина, но открыв женственность. А также сетует, что невозможность простить отнятые права человека проникли в книги Джордж Элиот и Шарлотты Бронте, отравив их, и не дав авторам писать по-настоящему, как это делала Остин.
35. Элис Уокер. Цвет пурпурный. 1982 ★ ★ ★ отзывА она все свое: Ты должна стоять за себя, ты должна бороться.
Я не понимаю, как стоять за себя. Я только понимаю как так жить, штобы не помереть.
Книга об опыте черной женщины в первой половине XX века, где основной конфликт не черные-белые, а женщины-мужчины в патриархальном обществе. После выхода романа был скандал: чего, мол, сор из избы выносить, да черных мужчин позорить, это не антирасизим!
С первых страниц книга по-настоящему пугает. Пугает и ужасом событий, и языком, которым они описываются от лица малограмотной девочки, пишущей письма Богу
Мне уже четырнацать. Я харошая всегда старалася быть харошей девачкой. Можеш открыть мне чево со мной творица? дай хоть знак.
Никаких сомнений, что книга будет испытанием.
Заставил себя не бросить, и увидел красоту: роман поднимается со дна к катарсису
34. Ив Энцлер. Монологи вагины. 1996 ★ отзывИнтересно, сколько раз в день мужчина трогает свой член?) Во-первых, мочится, раз 5 в день. Во-вторых, надо поправлять в одежде. Да и вообще, отчего бы к нему не прикоснуться — утром, вечером, и днем (через карман
)? И это всё не сексуальные действия. Изучил он себя в раннем детстве: член сложно игнорировать. Фаллический символ — символ позитивный: его можно рисовать на заборах и "узнавать" в огурце и помидорах, можно дурачится, приставив к промежности какую нибудь здоровенную хуйню и размахивая ей (ну кто хоть раз так не делал?) Хотя "мудак" оскорбление, в целом мужчина со своим членом в отношениях дружеских, в большой степени он с ним ассоциирует себя, и вообще, это его "достоинство". Да и слово "член" вполне приличное. А что там у женщин с их "достоинством"?
«Вагина». Не важно, сколько раз ты это повторишь, но никогда это слово не будет звучать приятно. Его не хочется произносить. Это абсолютно нелепое, совершенно несексуальное слово. Если его произнести во время любовной игры: «Милый, поласкай мое влагалище», — все закончится, даже не начавшись.
Не факт, что она её изучила в детстве: игнорировать легко (анатомия - это судьба). Не факт, что она её изучила во взрослом возрасте. Сколько женщин, не знающих как выглядят их гениталии? А вот вопрос на засыпку - "откуда девочки писают", а? На заборах не рисуют, на смешных картинках обычно тоже: очень "неприлично" получается.
Вот и книга — попытка создания позитивного образа того, о чем не говорят. Это действительно "монологи", созданные на основе историй, рассказанных автору десятками разных женщин. Монологи классные, читать интересно, но мало. Подозреваю, что когда их ставят на сцене, их больше, и вообще, количество и набор вариативно от постановки к постановке. Перфоманс — важная часть "монологов вагины" не только из-за психологического эффекта единения, но и потому, что это благотворительный проект, деньги с которого идут на борьбу с насилием против женщин в мире. V-Day собрал 100 000 000 $ за время своего существования, и это плохо сказалось на бумажной книге: большую часть её объема занимают не монологи, а рассказы о том, какие эти монологи классные, и какое влияние на мир уже оказали. После всех этих рассказов монологов в книжке разочаровывающе мало.
33. Рита Мэй Браун. Гранатовые джунгли. ★ ★ отзывПосле Сильвии Плат убогость любой прозы сразу лезет в глаза. Вот неизбежный побочный эффект чтения хорошей литературы: потом всё сложней читать простые романчики, или, не дай бог, детективы.
Конечно, люди, тем более дети, такими афористическими и ясно выражающими мысль автора фразами не разговаривают.
Однажды Черил решила поиграть в медсестру, и мы повязали салфетки на головы. Лерой был пациентом, и мы разукрасили его йодом, чтобы он был похож на раненого. Медсестрой я быть не собиралась. Если уж кем-то быть, так доктором, чтобы всеми командовать. Я сорвала с головы салфетку и сказала Черил, что я новый доктор в этом городе. Ее лицо исказилось.
- Ты не можешь быть доктором. Только мальчики бывают докторами. Пусть Лерой будет доктором.
- Шпигельгласс, балда, ведь Лерой меня тупее. Я буду доктором, потому что я умная, а девочка или нет, это неважно.
- Вот еще! По-твоему, ты можешь делать то, что мальчики, но ты будешь медсестрой, и все тут. Дело не в мозгах, мозги тут вовсе ни при чем. Важно тут, мальчик ты или девочка.
Зато сразу ясно о чём книга (аннотация, кстати, говорит "классика лесбийской прозы"
. Не оторваться! Когда в середине книги за каминг-аутом последовала психиатрическая лечебница и отчисление из института, я побежал гуглить биографию Риты Мэй Браун, ибо решил, что человеческую мерзость такого масштаба не придумывают, она есть. Оказалось, за гомосексуальность авторку из университетов не отчисляли, её отчисляли за поддержку прав черных.Книга очень хорошая, живая, отчаяная.
Я невольно вспомнил как слышал где-то, сказанное вроде в шутку, о маскулинном заговоре, скрывающем от читателя авторов-женщин.
32. Сильвия Плат. Под стеклянным колпаком. 1963 ★ ★ отзывНеобыкновенной простотой и безыскусственностью слога напоминает Сэлинджера. Но Плат всё же позволяет себе формулировать важные для себя идеи прямо в лоб.
Я попыталась представить себе, как бы все выглядело, если бы Константин вдруг оказался моим мужем.
Это означало бы, что мне пришлось бы вставать в семь утра, готовить ему яичницу с ветчиной, тосты и кофе на завтрак, и, после того как он уйдет на работу, мыть за ним посуду, оставаясь в ночной рубашке и в бигуди, подрагивать от холода, убирать постель, — а потом, когда он вернется после интересного, захватывающе интересного дня, ему захочется, чтобы его ждал дома роскошный ужин, и остаток вечера мне придется потратить на то, чтобы еще раз перемыть посуду, и в постель я рухну уже совершенно изможденной.
Я не знал, что книга полуавтобиографическая, да и биографии Плат и сейчас не знаю, потому погружение юной, ищущей себя особы в клиническую депрессию было для меня неожиданностью. Сбивает с сэлинджеровского сплина в области чуть более реалистически-мрачные, не теряя, в прочем, ни стиля, ни иронии.
Книгу можно всю на цитаты препарировать
препаратыЯ сидела в саду или у себя в палате, и вдруг с улыбкою ко мне подходила медсестра и объявляла об очередном посетителе. Однажды сюда явился даже священник унитарианской церкви, которого я всегда терпеть не могла. Видно, его самого тоже пришлось на этот визит уговаривать. Все время он ужасно нервничал, и я могла поклясться, что он считает меня полностью и окончательно рехнувшейся, потому как я сообщила ему, что верю в ад, а также и в то, что некоторые люди, и я в том числе, обречены пребывать в аду еще при жизни и это ниспослано им в наказание за то, что они не верят в загробную жизнь, а если не веришь в загробную жизнь, то она и не ждет тебя после смерти. Каждому, так сказать, по вере его.
***
Я люблю наблюдать за людьми, оказавшимися в критической ситуации. Если я становлюсь свидетельницей дорожной аварии или уличной драки или же мне в лаборатории показывают мертвого младенца под стеклянным колпаком, я гляжу во все глаза и стараюсь навсегда запомнить это зрелище.
Таким образом мне удалось узнать множество людей, которых я ни за что не узнала бы иначе, — и даже если они удивляют меня или причиняют мне боль, я никогда не отвожу глаз и делаю вид, будто мне и без того известно, что на самом деле мир именно и настолько ужасен.
***
Я ненавижу цветные фильмы. В цветном фильме каждый из персонажей чувствует себя обязанным менять один умопомрачительный туалет на другой буквально в каждой сцене и торчит, как лошадь в цветастой попоне, то под сенью чрезвычайно зеленых деревьев, то на фоне чрезвычайно пшеничной пшеницы, то на берегу иссиня-синего моря, волны которого разбегаются во все стороны на многие мили.
***
Позже Бадди объяснил, что роженице дали таблетку, чтобы она не испытывала мучений, и что, рыдая и бранясь, она на самом деле не понимала, что делает, потому что пребывала в своего рода сумеречном сне.
Я решила, что это именно такая таблетка, какую в состоянии изобрести только мужчины. Здесь, перед нами, лежала женщина, и было ясно, что она испытывает чудовищные мучения, иначе бы она так не кричала, — а, воротясь домой, она, тем не менее, забеременеет вновь, потому что таблетка заставит ее забыть о том, какую муку она претерпела, когда на протяжении всего времени родов в потаенной глубине ее тела то открывался, то затворялся, потрясая ее всю, длинный, слепой, без окон и дверей, коридор страданий.
31. Марго Ланаган. Чёрный сок. 2004 ★ ★ отзывСборник фантастических рассказов, изданный в серии "Сны разума", включает авторский сборник "Чёрный сок" и другие рассказы.
У иных фантастов в романах, а то и в циклах, миры беднее, чем у Марго в самых маленьких её рассказах. Каждая история — отдельная, сложноорганизованная вселенная, предстающая перед нами глазами инсайдера, не дающего, конечно же, пояснений, и другой жизни не знающего
В воротах появляется старуха в синей робе огородницы. В корзине у нее гигантский кочан капусты. Увидев меня, она склоняет голову.
— Мадам…
Вот ведь, не сказала «мисс». Старая школа: встретив невесту, не смотри ей в глаза; приветствуй словом «мадам» — и молчи, пока она не заговорит первой.
В некоторых из этих воображаемых миров так и видится играющий автор: "А напишу-ка я про общество, где боязнь клоунов имеет под собой серьёзные основания...", другие же демонстрируют мастерство, с каким писательница может рассказать историю с достоверностью точки зрения своего персонажа, например, ребенка, воспитанного в секте.
Пишет отлично. Я бы горячо рекомендовал, но только опытным читателям: Ланаган настолько не банальна, что большинство читателей оставляют озадаченные отзывы с вопросом "Что это было?"
Детишки, мои ровесники, часто убегали из дома к ангелам. читать дальшеОсобенно если им жилось горше, чем мне; если старики били их каждый день, а не под настроение, как меня; если их кормили такой дрянью, по сравнению с которой лесные ягоды и коренья казались лакомством. Первые дни после того, как я увидел ангелов, у меня из головы не шли эти дети. Я закрывал глаза и видел, как возвращаюсь на ту поляну по еще свежему следу в траве. И потом, когда примятая поросенком трава давным-давно распрямилась, я мысленно рисовал свой побег при каждом раскате житейского грома, при каждом всплеске болезненной ярости дедуша.
Но не мог же я оставить бабуш с ним наедине!
И с собой ее взять тоже не мог. Она ни за что бы не пошла. Сразу бы всполошилась, только намекни я на что-нибудь в этом духе. Дедуша она ненавидела, наверное, посильнее моего, да только он ее так изжевал, что там уже и бежать было некому.
И все же: что происходит с теми детишками? Никто не знает, хорошо им или плохо. Нет ни свидетелей, ни слухов; даже косточек никто не находил. Может, они попадают в иную, счастливую землю, куда дорогу знают только ангелы?
А может, ангелы пожирают их с потрохами.
30. Урсула К. Ле Гуин. Планета Роканнона. 1966. - отзывА почему бы благородным донам не прочесть повесть о драматических приключениях ученого из будущего на планете, где царит феодализм? А потому что сюжет невнятен, повествование безыдейно, даже без напрашивающихся сравнений с книгой Стругацких (интересно, что фантастика 20-го века заставляет нас верить, не только что другие планеты заселены гуманоидами, но и в то, что их общества развиваются по Марксу). Здорово у Ле Гуин вышла цивилизация "ангелоподобных", от одного только описания циклопических городов пробрало Лавкрафтом, не говоря уж про самих существ. А в остальном сочинение на тему "герои всю книгу куда-то идут, и мне надо заполнить страницы событиями"
29. Ольга Громыко. Ведьма-хранительница. 2003. ★ отзыв Всё так же хорошо, только утомил третий уже сюжет на тему "Ах, этот красивый, могущественный и загадочный вампир скрывает от меня что-то до самой развязки книги!" Третью книгу из-за этого бросил: называлась "верховная ведьма", а оказалась опять не про развитие персонажа, а про развитие отношений) Возможно, эти отношения меня раздражали после "гордости и предубеждения" - я всё время ждал, когда же господин вампир будет предложение делать
28. Ольга Громыко. Профессия: ведьма. 2003. ★ отзыв Это была моя самолётно-пляжная книга. Юмористическое фэнтази, всё отлично. Героиня просто идеальная для жанра — воспринимает всё легко и без драмы, но и спуску не даст
27. Елена Келлер. История моей жизни. 1903 ★ отзыв Елена Келлер американская писательница начала XX-го века, которая потеряла зрение и слух в раннем детстве.
Интересно о том, как она воспринимает мир, как она может с ним общаться, а мир людей - с ней.
Келлер надо читать, чтобы узнать, что слепоглухонемая девушка может писать книги, учиться в университете и знать немецкий и латынь. Очень, очень важная идея, которую в нашей жизни подчерпнуть, в общем-то неоткуда
26. Корин Свит. Медитация для занятых людей. Восстановление внутренней гармонии где бы вы ни были 2014 ★ ★ отзывПосле того, как я впервые прочел о том, какое воздействие медитация оказывает на мозг по данным нейропсихологов (Увеличивает количество серого вещества островка (Holzel et al., 2008; Lazar et al., 2005) , серого вещества гиппокампа (Holzel et al., 2008; Lazar et al., 2009) и префронтальной коры (Lazar et al., 2005; Luders et al., 2009) ; уменьшает возрастное истощение укрепленной медитациями лобной коры ( Lazar et al., 2008); улучшает связанные с этой областью психические функции, в том числе способность концентрировать внимание ( Carter et al., 2005; Tang et al., 2007), способность к состраданию ( Lutz, Brefczynski - Lewis et al., 2008) и эмпатии ( Lazar et al., 2005). — Ух ты! ), я искал какие-нибудь техники или советы свободные от чакр и энергетических потоков. Но три года назад практически всё, что писали о медитации было связанно с индуизмом, а практиковали её в основном как духовную практику. Сейчас информации достаточно, и вышедший в этом году в "МИФ" перевод книги подтверждает, сколь широкие круги привлекает медитация и осознанность (и сколь широкие круги хочет привлечь "МИФ", добавляя от себя дурацкий подзаголовок "Медитация для занятых людей"
. Книга Корин Свит — как раз о "светской" медитации, той, которую тебе посоветует психолог или врач, а не гуру или инструктор по йоге. Маленькая книжечка состоит из упражнений и цитат, чьей целью является помочь читателю сосредоточится на текущем моменте, осознать себя и свое бытие здесь-и-сейчас, а также техник медитации в разных ситуациях.2 примераМедитация:
Оставьте обвинения
Обвинять других – проявление беспомощности, и это случается со всеми нами. Нужно взять ответственность за свою роль в происходящем, осознать, что мы злимся, и отпустить отравляющие нас чувства.
Сядьте удобно, дышите ровно. Сосредоточьтесь на дыхании.
Почувствуйте, где в вашем теле скрывается гнев. Найдите эти места. Что это – живот? Нижняя часть спины? Задняя стенка глотки? Определите цвет, форму и плотность этих чувств. Двигайтесь навстречу своему гневу, но не принимайте его. Осознавайте его, а также форму и место, где он располагается в вашем теле.
Сосредоточьтесь на дыхании. Дышите глубже. Разрешите гневу «быть». Посидите с ним.
Обвинения не изменят этого чувства. Пусть оно побудет в вас и сгорит.
Осознанность:
Длинный рабочий день
Легко засиживаться на работе допоздна, если так делают все коллеги. Регулярные осознанные перерывы помогут избавиться от стресса и сосредоточиться.
Пройдитесь до уборной или кухни, сохраняя осознанность. Выпрямитесь, потянитесь и следите за тем, как вы ставите на пол ноги, одну за другой. Замечайте, как на ходу покачиваются руки, как чувствует себя тело.
Вернувшись за стол, снова потянитесь – прочувствуйте, как руки, ноги, пальцы на ногах и на руках полностью вытягиваются. Откиньтесь на стуле и покрутите головой сначала в одну сторону, а затем в другую. Посмотрите на потолок, а потом на пол. Почувствуйте, как тянется шея, как вы становитесь выше. Закройте глаза и дайте им отдых. Сделайте упражнение для лица: широко откройте рот, словно собираетесь откусить яблоко или запеть. Откройте глаза.
Выпрямитесь на стуле и сосредоточьтесь. Продолжайте работу.
@темы: книги, книги-2016
17.10.2016 в 13:21
Недавно читал его, поздней весной, когда не работал, считал деньги, впадал в отчаяние и чувствовал себя примерно как главный герой х)
17.10.2016 в 18:22
когда не работал, считал деньги, впадал в отчаяние и чувствовал себя примерно как главный герой х)
вот и я также время подобрал
18.10.2016 в 08:46
А я тоже устроился, как раз когда заканчивал читать. Только не на корабль х)
Потому и тебе удачи
18.10.2016 в 18:55