Encore un moment, monsieur le bourreau
Мастер постШкала до сих пор трёхбалльная, предполагающая отсутствие неудов, сияющая звездочка — не оценочная, это жаркая рекомендация.
★ хорошо ★ ★ превосходно ★ ★ ★ идеально
II. Книги, которые давно ломает читать
Бесконечный список умных книжек на прочтение, всё откладываемых, потому что то лень, то лень, а иногда и лень
1. Йохан Хейзинга. Осень средневековья 1919 ★
отзывСамая известная в широких кругах книга по медиевистике) Книга знаменита не стыдящимся своей красоты языком и красочными деталями средневековья. Из-за этого слуха о "деталях" я думал, что меня ждет достаточно полное описание быта и вообще будничного существования позднесредневековых людей: Хейзинга отказывается от взгляда на историю как на цепь значимых битв и коронаций, призывая поглядеть на саму плоть эпохи и вдохнуть её воздуха.
Ученый, исследующий современное общество путем изучения роста банковских операций и развития транспорта, распространения политических и военных конфликтов, по завершении таких исследований вполне мог бы сказать: я не заметил почти ничего, что касалось бы музыки; судя по всему, она не так уж много значила в культуре данной эпохи.
Но источники Хейзинги тоже ограничены: из всех ожидаемых средневековых людей нас ожидает знакомство только с мужчинами дворянского сословия. Бюргеры, женщины, крестьяне? Мне так хотелось про быт средневековых крестьян!
Ну, по крайней мере, для женщин Хейзинга постоянно вытаскивает Кристину Пизанскую. Толи из всех средневековых дворянок эта протофеминистка единственная
На все эти упреки я отвечу только одно, говорит Кристина Пизанская: не женщинами писаны были все эти книги
Про отсутствующих бюргеров и крестьян остаётся только забыть. Книга вообще не бытописательная, она о психологии средневекового человека. Рыцарская идея, экстазы и слёзы, взгляд на искусство — вот о чём пишет Хейзинга! Очень интересно. От книг, которые я собираюсь читать в этом пункте, я жду расширения своей картины мира, новых континентов на месте белых пятен. "Осень средневековья" ожидания оправдала.
Что касается этих новых континентов... Почему такого не показывают в фильмах? Где проповедники, следующие из города в город с охраной, сдерживающей денный и ночный натиск восторженной толпы, и юристами, скрепляющими договоры от прекращенных ими судебных споров и конфликтов? Кладбище как место, где можно прогуляться, посмотреть на процессию детей со свечами и снять проститутку? Где раскрашенные корабли с позолоченными башнями и вымпелами, достающими до воды? Где механический ангел, спускающийся с башни Нотр Дама, что увенчать Изабеллу Баварскую короной?
Разумеется, обильные слезы вызывало не только волнение, побуждаемое глубокой скорбью, пылкой проповедью или религиозной мистерией. Потоки слез исторгала также всякая светская церемония. Посол короля Франции неоднократно разражается слезами, обращаясь с куртуазной речью к Филиппу Доброму. На церемонии прощания бургундского двора с малолетним Жоаном Коимбрским все громко плачут, так же как и приветствуя дофина на встрече королей Англии и Франции в Ардре 16*. При въезде Людовика XI в Аррас видели, как он плакал; по словам Шателлена, будучи дофином и находясь при бургундском дворе, он часто всхлипывал и заливался слезами
***
Стоит какому-нибудь юноше войти в храм, как знатная дама, встав, целует его в губы, даже если в этот момент священник освящает Дары и все прихожане молятся, преклонив колена· Переговариваться и слоняться по храму во время мессы почти что вошло в привычку. Церковь сделалась обычным местом свиданий, куда молодые люди приходили поглазеть на девиц, и это было настолько распространенным явлением, что могло вызывать недовольство разве только у моралистов. Молодежь редко посещает церковь, восклицает Никола де Клеманж, да и то лишь затем, чтобы пялить глаза на женщин, щеголяющих причудливыми прическами и не скрывающих декольте.
***
Один из предводителей, Гийом дю Шатель, хочет напасть на англичан с фланга, так как побережье находится под защитою рва. Однако сир де Жай называет обороняющихся деревенщиной: было бы недостойно уклониться от прямого пути при встрече с таким противником; он призывает не поддаваться страху. Дю Шатель задет за живое: «Страх не пристал благородному сердцу бретонца, и хотя ждет меня скорее смерть, чем победа, я все же не уклоняюсь от своего опасного жребия». Он клянется не просить о пощаде, бросается вперед и гибнет в бою вместе со всем отрядом.
***
Ужасающие жестокости дворян по отношению к гражданам Гента в войне 1382 г., когда были изувечены 40 лодочников, которые перевозили зерно, — с выколотыми глазами они были отосланы обратно в город — нисколько не охладили Фруассара в его благоговении перед рыцарством. Шателлен, упивающийся подвигами Жака де Лалена и ему подобных, повествует без малейшей симпатии о героизме безвестного оруженосца из Гента, который в одиночку отважился напасть на Лалена. Ла Марш, рассказывая о геройских подвигах одного гентского простолюдина, с восхитительной наивностью добавляет, что их посчитали бы весьма значительными, будь он «un homme de bien» [«человеком благородного звания»].
@темы: книги, книги-2016