— Хорошо хоть ночь выдалась теплая и ясная, — сказала мама.
Из-за горы постельных принадлежностей, которые мама взвалила на себя, выбегая впопыхах из хижины, ее фигура казалась громадной. Распущенные волосы, собранные на ночь в хвост, серебристым дождем падали на плечи.
— Правда, ума не приложу, как спать при такой яркой луне. Словно под прожекторами на стадионе «Крикет-граунд». Нужно подыскать укромное местечко в тени, но только не под эвкалиптами: достаточно упасть одной ветке, и мы покойники. Пойдем вдоль речки и остановимся в зарослях казуарин…
Ее рассуждения прервал душераздирающий вопль, и все посмотрели в сторону дома. Мама стала спускаться вниз по косогору, волоча угол одеяла по траве, белой в лунном свете.
читать дальше— Главное, подальше отсюда. Это может продолжаться несколько часов или даже дней. Пошли все за мной, будем устраиваться на ночлег.
Дилан медленно поплелся за матерью. Что-то в ее поведении настораживало. Обычно, когда дело касалось родов и новорожденных младенцев, мама брала бразды правления в свои руки. Ее манеры становились царственно величавыми, она даже двигалась как-то по-особенному, излучая спокойствие и умиротворение. Казалось, весь окружающий мир по маминой воле замедляет скорость, чтобы новорожденное дитя могло вступить в него в целости и сохранности. И вот теперь она бежит от женщины, которая мучается родовыми схватками.
— По-моему, нужно вызвать полицию, — проворчала Элла, неуклюже ковыляя по склону. Она тоже ждала ребенка и, по мнению мамы, уже была на сносях. — Возмутительно! Неслыханная наглость! Откуда взялись эти люди?! Словно с карнавала сбежали!
Тодд сладко зевнул.
— Не пойму, чего ты скулишь. Ведь все равно не спала. Сама все время твердишь, что вообще глаз не смыкаешь. Забыла?
— Я действительно не могу заснуть ни днем, ни ночью, во всяком случае в последнее время.
Все семейство спустилось вниз по косогору и устремилось вперед, в тень деревьев. Никто не испытывал особой тревоги, наверняка здесь не обошлось без колдовства. Дилан тяжело и часто дышал, словно его тело стремилось очиститься от въедливого медвежьего запаха с привкусом мокрой травы и заполнить легкие привычными лесными ароматами сосны и эвкалипта.
— Проверьте, нет ли здесь змей, — распорядилась мама, когда они добрались до берега реки, где местность была более ровной. — Давайте-ка хорошенько пошумим, чтобы их распугать.
Облаченные в пижамы члены семьи принялись усердно топать ногами. Это могло показаться забавным, не будь Дилан так напуган. Неужели родственников не тревожит мысль об оставшемся в домике медведе, и им наплевать на то, что произошло? Жутко смотреть, как они раскладывают надувные матрацы, расстилают одеяла и взбивают подушки. Вы только полюбуйтесь! Тич и Эдвин заснули и даже не думали плакать. Для них происходящее — всего лишь сон. Дилан больно ущипнул себя за руку и стал изо всей силы тереть ее о ствол дерева. Глубоко вздохнув, он принялся рассматривать белую кружевную пену, плывущую по реке, темные силуэты людей и деревьев и мириады звезд, запутавшихся в игольчатых ветвях казуарин. Мальчик чувствовал запах дыма из трубы их дома. Наверное, тот забавный человечек разводит огонь в очаге. Когда ждут появления на свет младенца, под рукой непременно должен быть кипяток. Вот только зачем? Этого Дилан не помнил.
— Ну же, Дилан, иди скорее сюда и ложись рядом со мной и папой. Мы защитим тебя от бормотунов. — Лунный свет падал на улыбающийся мамин рот.
— Ох уж эти бормотуны, — сонно протянул папа. — Давняя история. А как они выглядят, Дил? Ты нам толком не объяснил. Перепугался до смерти и не хочешь вспоминать ночные кошмары?
Дилан прополз на свободное место между родителями, пристроил голову на подушку и вдруг почувствовал, что его бьет дрожь.
— Жуткие, мерзкие создания, ростом мне по плечо. Их были сотни, большеголовых, с огромными зубастыми ртами. Они бормотали: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу». Чудовища выскочили из гардероба и, щелкая зубами, набросились на меня.
Папа тихо похрапывал во сне.
— Мне до сих пор страшно думать о них, — обратился Дилан к матери.
— Вот и не думай, — спокойно сказала мама. — Во-первых, я не знаю, откуда они взялись. Может, из какого-нибудь фильма? Такие кошмары больше никого не мучают. — Она с решительным видом закрыла глаза.
Мама всегда знает, что надо делать. Дилан тоже попытался последовать ее примеру.
Чудовища набросились на мальчика, невнятно бормоча. Их глаза, расположенные на позвоночнике, горели желтыми огнями. А потом послышалось чье-то грозное рычание, и они отстали от Дилана, съежились и принялись что-то бормотать уже не ему, а друг другу. Бамс! Кто-то неизвестный ударил мечом по гардеробу.
За ударом последовала белая вспышка, раздался треск, и чудовища исчезли, а Дилан остался сидеть на кровати, тупо уставившись на гардероб и оглашая пустую комнату громким ревом.
Мальчик уютно устроился между родителями, зарывшись лицом в подушку.
С тихим журчанием, словно над кем-то посмеиваясь, плескалась река.
Тишину нарушила переливчатая рулада. Это пукнул Тодд.
— Тодд, как не стыдно! — возмутилась Элла.
— А что такого? Мы ж на свежем воздухе.
Мама прыснула в кулак, Дилан тоже тихо захихикал.
— А теперь спать. — Мама повернулась на бок, чтобы лунный свет не падал в глаза.
Дилан скользнул взглядом по контуру ее профиля, от серебристой каемки между лбом и волосами до изгиба шеи и кружевного воротничка ночной рубашки. Нет, в мире не может произойти ничего плохого, пока есть мама и рядом ровно дышит во сне отец, правда?
Сквозь шум реки до мальчик донесся какой-то звук из домика. Он наклонил голову, чтобы лучше слышать, и напрягся всем телом, а потом попробовал расслабиться.
— Что, Дуг, опять? — спросила мама.
Папа что-то неохотно промычал.
— Он спит, — прошептал Дилан.
— М-м-м… — промычала мама.
Дилан ждал, что она снова заговорит, но мама молчала.
— Что ты хотела ему сказать? — спросил он шепотом.
— Все это очень странно, правда? — прошептала в ответ мама.
— Да, очень-очень странно… — откликнулся Дилан.
— Мне интересно, кто эти люди? Почему мы их впустили в дом и откуда они взялись?
Дилан неподвижно лежал рядом с матерью, прислушиваясь к ее дыханию, а когда решил, что она заснула, чуть слышно прошептал:
— Это я их нашел.
— Ты? — Мама подняла голову от подушки.
Дилан кивнул в ответ. Луна тихо покачивалась на верхушке дерева.
— Когда? Во время дневной прогулки? Там, на горе?
Мальчик отрицательно покачал головой.
— Когда мы играли в прятки, вон там, в скалах. — Он поднял руку и показал на противоположный берег.
— И что, они залегли среди камней?
— Им не составило труда спрятаться, ведь они совсем маленькие, вот такие. — Дилан большим и указательным пальцем показал матери размер фигурок. — Совершенно неподвижные и на подставках, как солдатики, которых рисует дядя Бретт.
Мальчик держал в руке миниатюрные фигурки, подставив их к солнечным лучам, и ждал, когда его найдет Аарон. Он с изумлением рассматривал тонкую работу сотворившего их мастера, восхищался свирепым лицом беременной королевы и ее шлемом, медведем, у которого была отчетливо видна каждая шерстинка. Медведь казался живым. Его когти буквально впились Дилану в ладонь. Нужно проверить, не осталось ли следов. Фигурки походили на солдатиков дяди Бретта, и они не были игрушечными. А забавный лысый слуга, увешанный котомками и снаряжением… По выражению лица Дилан определил, что сейчас человечек начнет жаловаться на судьбу и выражать недовольство.
Мама ждала продолжения рассказа.
— Вот я и положил их сначала в карман, а когда переоделся для сна — под подушку.
— И что, ночью они… выросли?
— Да. И ожили.
Под их тяжестью кровать сломалась, и Дилан соскользнул с вонючей медвежьей спины, а в следующий момент королева ударила его по лицу рукой в железной латной перчатке. Мальчик машинально потер оставшийся на щеке след и вдруг увидел на фоне окна лысую голову неожиданно выросшего слуги, который произнес несколько слов на незнакомом языке. Королева вскрикнула, а потом стала что-то бессвязно говорить и размахивать кинжалами. Медведь раздраженно заурчал, унюхав повеявший из окна аромат клевера, и тут раздался визгливый, похожий на женский, голос слуги:
— Прошу вас, выйдите из комнаты! Королеве необходимо уединение.
И вот все семейство оказалось под открытым небом. Тетушка Рейчел, да и остальные, расположившиеся в палатках, даже не проснулись. Не проснулась и спавшая на веранде собака, когда мама, папа, Элла с Тодом, Тич с Ароном и замыкающий процессию Дилан проходили мимо ее корзинки.
Все родственники Дилана мирно посапывали во сне под тихое журчание речки. Мама опустила голову на подушку.
— Нет, Дил, я ничего не понимаю, но приходится тебе верить, ведь врать ты совершенно не умеешь. Только медведь — это уж слишком! А женщина в доспехах?! Где это слыхано, чтобы делали доспехи для беременных? Уму непостижимо! Надеюсь, к утру все прояснится, даже история с медведем. Скорее всего он окажется мужем, нарядившимся в маскарадный костюм медведя, который нужно срочно отдать в химчистку. Господи, как же от него воняет!
Под мамины разговоры Дилана незаметно сморил сон, и сама она тоже уснула.
Мальчика разбудил визгливый голос, в котором слышалась тревога. Подняв голову, Дилан увидел сгорбленную фигуру лысого слуги. Тот нерешительно переходил от одного спящего члена семьи к другому и, прижимая ко рту какой-то предмет, напоминающий лупу, но только без увеличительного стекла, что-то в него говорил.
— Может ли кто-нибудь нам помочь? — спросил он. — Моей королеве плохо. Нет ли среди вас повивальной бабки, лекаря или знахарки? — И действительно, в донесшемся с пригорка крике слышались непереносимая боль и отчаяние.
— Вам нужна моя мама, — откликнулся Дилан, когда слуга подошел поближе. — Она умеет принимать роды. — Он принялся тормошить мать, пытаясь разбудить.
— Твоя мать в самом деле знает в этом толк? — обрадовался слуга. В его ухе сверкнуло какое-то приспособление. Слова, которые слышал Дилан, не совпадали с движением губ слуги, и создавалось впечатление, что он смотрит плохо дублированный фильм. — Тогда она-то нам и нужна. Немедленно доставьте женщину в дом! — потребовал слуга, и в голосе его неожиданно зазвучали повелительные нотки. — Я должен вернуться к госпоже.
Но мама никак не хотела просыпаться. Дилан тряс ее изо всех сил, дергал за волосы, щипал за щеки, зажимал нос и рот, но она только отбивалась сквозь сон.
— Прекрати! — бормотала она, не открывая глаз. Вскоре ее дыхание снова стало ровным: мама спала непробудным сном.
А королева все кричала и кричала.
— Проснись, мама! — завопил Дилан маме в ухо. — Иди помоги этому ребенку родиться на свет! Мама, это я, Дилан! Проснись же наконец!
Все напрасно, она не шевелилась, даже веки ни разу не дрогнули.
Дилан встал. Кроме него никто так и не проснулся. Всех родственников заколдовали, погрузив в зачарованный сон. Ничего не поделаешь, придется справляться самому.
Мальчик осторожно пробрался среди спящих и стал подниматься по косогору, покрытому камнями и жесткой травой. Вот он добрался до вершины. Тень от веранды падала на дом, делая его похожим на лицо умалишенного, с двумя желтыми глазницами окон и зияющим провалом двери-рта. Дилан не понимал слов королевы, но в них слышалась такая ярость, что было ясно: ее величество кого-то проклинает.
Он замедлил шаг и стал подниматься по лестнице. В дверном проеме показалась медвежья голова. Животное что-то слизывало с пола. Господи, какая громадина! Дилан уставился на хищника в надежде, что тот отойдет в сторону. Слуга, всхлипывая и всплескивая руками, хлопотал у печи, где ревел огонь. К цепи, свисавшей со стропил, была прикована чья-то очень грязная нога…
— А, вот и вы! — Слуга поспешно подошел к двери. — Пошел прочь, скотина! — Он оттолкнул ногой медвежью голову и, нахмурившись, стал всматриваться в темноту за спиной у Дилана. — А где женщина?
— Она не просыпается.
— Немедленно разбуди и приведи ее сюда!
— Ничего не выйдет. Та сила, что привела вас к нам, одурманила всех и погрузила в сон. Придется обойтись без мамы.
— А ты что, тоже повивальная бабка? — Слуга с сомнением посмотрел на мальчика сверху вниз. Фигура Дилана в трусах-боксерах из золотистого полиэстера выглядела не слишком внушительно.
— Я несколько раз видел, как принимают роды. Кроме того, мама с Эллой последние два месяца только об этом и говорят. И вот что я вам скажу: королеву нельзя оставлять в таком положении.
— Что ты болтаешь? Именно так и рожают все женщины!
Дилан с трудом протиснулся мимо медвежьей головы. Пол был липким, так как животное разорвало вакуумную упаковку с патокой и в данный момент размазывало ее языком по полу. Теперь мальчик хорошо видел мучающуюся родовыми схватками королеву. Она лежала навзничь на столе, с широко раздвинутыми ногами в браслетах кандалов, высоко подвешенными на цепях, и руками, привязанными к столу кожаным ремнем. Ничего глупее не придумаешь! Мама всегда ругалась, когда видела подобную картину по телевизору, и ворчала, что роженицу кладут на спину, заботясь лишь об удобстве врача.
— Зачем вы ее так уложили? — Дилан с удивлением обнаружил, что говорит маминым голосом. — И как ей прикажете в таком положении рожать, когда сила тяжести совсем не помогает?
— Не знаю ничего ни о какой силе тяжести. При дворе всегда поступают именно так, — сердито огрызнулся слуга. — Смотри, вот здесь разложены по порядку все инструменты.
Никогда прежде Дилан не видел таких инструментов. Они походили на странные, омерзительные орудия пытки и были очень грязными. Так вот зачем нужен кипяток. Ну конечно же, чтобы стерилизовать инструмент акушерки!
— Сейчас-то вы, кажется, не при дворе? Опустите ей ноги! — крикнул Дилан, стараясь, чтобы его голос перекрыл вопли королевы.
Он выхватил один из кинжалов, висевших у королевы за поясом, и перерезал завязанный под столом ремень. Женщина сразу же схватила мальчика за обе руки и стала что-то громко и бессвязно выкрикивать ему в лицо.
Слуга, кипя от злости, стоял, подбоченившись, у дверей.
— Шевелись! Опусти ей ноги! Это же просто издевательство! Так ребенок никогда не родится на свет!
Мужчина закрыл глаза, отцепил от уха свое приспособление и с отрешенным видом скрестил руки на груди.
— Отпустите меня, — убеждал Дилан королеву. — Мне нужно закрепить вам ноги. — Он высвободил по очереди обе руки. — Все будет хорошо. Вот увидите, вам сразу станет легче.
Женщина снова завладела рукой мальчика, и он, с трудом разжав цепкие пальцы, подтащил к столу деревянный ящик и взобрался на него, чтобы посмотреть, как расстегиваются браслеты кандалов.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Дилан, когда удалось справиться с одним браслетом. Он подхватил ногу королевы и опустил ее вниз, повиснув другой рукой на открытом браслете, чтобы не дать цепи подняться вверх под тяжестью второй ноги роженицы. Королева повернулась на бок и, прерывисто дыша, свернулась калачиком вокруг огромного живота.
Дилан расстегнул второй браслет, а потом скрепил их вместе. Вот так, замечательно! Теперь королева сможет держаться за это сооружение.
Мальчик спрыгнул вниз и подошел к другому концу стола, где находилась голова королевы.
— Вам придется сесть, — обратился он к женщине. Роженица изумленно уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Вы должны сесть, — повторил Дилан и попытался объяснить свою просьбу жестами.
— В жизни не видел ничего подобного, — с отвращением заявил в кольцеобразный транслятор слуга.
— Быстро помоги мне ее посадить. Надо успеть до начала следующих схваток, — потребовал Дилан, не обращая внимания на возмущение слуги.
Тот и не думал помогать. Впрочем, королева оказалась гораздо крепче других рожениц, которых довелось видеть Дилану. Почти без помощи мальчика она приподнялась и присела, а потом вдруг замерла, положив руку на ставший твердым живот. Схватки возобновились, но на сей раз на лице женщины отразилось глубочайшее изумление, которое совершенно его преобразило.
— Вот так, держитесь за цепь! Упритесь ногами в ящик! — Дилан снова пришел на помощь роженице.
Упершись ногами в ящик, королева схватилась за цепь и, когда схватки стали особенно сильными, с криком качнулась вперед, соскользнув с края стола. О, изумительный, протяжный и мощный крик — предвестник появления на свет новой жизни! Дилан не раз слышал, как об этом с улыбкой говорит мама. При свете странных маленьких фонариков, беспорядочно разбросанных по дому, Дилан увидел, как между ног королевы появляется детская головка, покрытая мокрыми темными волосиками. Но в этот момент схватки прекратились, и женщина, повиснув на цепи, что-то крикнула примостившемуся внизу Дилану. Теперь, когда над королевой прекратили издеваться и отвязали от стола, она пришла в страшное возбуждение.
— Я видел малыша. Просто чудо! — улыбнулся Дилан роженице, не убирая из-под нее рук и давая понять, что в любой момент готов принять ребенка. — А теперь нужно глубоко дышать, чтобы малыш не выскочил слишком быстро и не порвал вас. — Потому что если потребуется наложить швы, это сильно осложнит дело. Придется обращаться к врачам, ехать в больницу, а может быть, даже вызвать полицию и представителей иммиграционной службы. — Дышите, дышите глубже. — Мальчик усердно засопел, показывая, что нужно делать дальше.
Женщина стала послушно дышать вместе с ним. Схватки возобновились, и лицо королевы исказилось от боли, но она слушала указания Дилана, и вскоре головка ребенка полностью вышла наружу.
В этот момент за спиной у Дилана появился огромный, пахнущий мокрой травой медведь и лизнул головку новорожденного.
— Пошел вон! — Дилан ударил медведя по черному носу и, не убирая рук из-под ребенка, попытался плечом оттолкнуть огромную голову. Медведь не сопротивлялся, но тут же снова наклонился к ребенку и стал его обнюхивать.
— Эй, ты! — крикнул Дилан слуге, стараясь втиснуться между медведем и дрожащим, скользким от пота бедром женщины. — Тащи сюда мед!
— Не вижу вазы с медом. — Господи, этот придурок снова прицепил к уху свое приспособление! — Здесь вообще нет ни одной вазы.
— Поищи на полке, где стоят все стеклянные банки. Возьми ту, что с желтой этикеткой. — Понимает ли он, что означает слово «стеклянный» и «этикетка»?
Медведь возился и сопел за спиной у Дилана. Еще секунда, и хищник располосует ему когтями спину или просто отбросит в сторону. Живот королевы напрягся, она стала искать глазами своего спасителя, чтобы он снова подышал вместе с ней.
— Эта? — Слуга сунул банку Дилану под нос.
Не отрывая глаз от ребенка и продолжая глубоко дышать вместе с его матерью, мальчик схватил банку, открыл и поставил у себя за спиной. В этот момент показались плечики, и Дилан вовремя успел подхватить обвитого пуповиной новорожденного и поспешно отодвинуть в сторону, так как следом за ним выскользнула темно-красная плацента и с громким шлепком упала в деревянный ящик.
Дилан удостоверился, что у ребенка чистый ротик и он нормально дышит.
— Вот, держи, — обратился он к слуге из-за возвышающейся горой медвежьей спины. — Нет, сначала принеси, во что его завернуть. Возьми вон в той сумке. А лучше неси сюда всю сумку.
Всхлипывая и что-то радостно выкрикивая, слуга выполнил распоряжение Дилана. Он взял на руки ребенка, и мальчик протянул ему одно из ветхих, очень мягких праздничных полотенец, чтобы завернуть малыша. Потом Дилан обошел медведя, вылизывающего разлитый мед и тщательно исследующего языком остатки содержимого банки, и, взяв в руки еще одно полотенце, сделал из него мягкую подушку, положил на стол и помог дрожащей королеве лечь на нее.
Мальчик почувствовал, как на него нисходят величавое спокойствие и уверенность, совсем как у мамы. Теперь он знает, что и в какой последовательности делать, не спеша и без лишней суеты. Дилан принес одеяло, принадлежащее ребенку Эдвина, и набросил королеве на ноги, а затем укутал ей плечи полотенцем и дал воды, которую она тут же с жадностью выпила. Потом мальчик взял зажим для запаивания полиэтиленовых пакетов, доску для разделывания мяса и самый острый мамин нож и занялся пуповиной.
Все это время слуга что-то вполголоса напевал. Дилан обрезал и зажал пуповину, а затем передал младенца королеве.
— Прошу вас, госпожа.
Он выбросил плаценту в пустое ведро, где обычно хранились щепки для растопки, промокнул полотенцем оставшуюся в ящике кровь, а потом подошел к королеве, чтобы посмотреть на ребенка.
— О, да это девочка, — определил Дилан.
Слуга пристроил транслятор возле рта и заявил:
— Принцесса. Когда-нибудь она станет королевой.
— У нее уже есть имя?
Мужчина изрек длиннющее предложение, перевести которое транслятору было не под силу.
— Но вы выберете другое имя, которым ее будут называть здесь. Это поможет сберечь малютку, чтобы никто ее не нашел. Какое-нибудь совсем простое, самое обычное имя.
— Хотите спрятать ее у нас? — изумился Дилан.
— Госпожа не может взять ребенка с собой. Нам предстоят великие сражения. — Слуга принялся отчаянно вращать глазами. — Вы должны оставить девочку у себя до тех пор, пока мы не избавимся от чумной напасти и не восстановим порядок.
— Должны? — с удивлением переспросил Дилан.
— Вот именно, а потом мы за ней пришлем.
Королева целовала крошечное личико и животик новорожденной дочки, беспорядочно дергающиеся ручки и ножки. Женщина смеялась, слушая пискливый плач младенца, и время от времени взвизгивала от восторга сама. Потом она завернула ребенка в полотенце и с улыбкой передала Дилану.
— Гм, и сколько времени она у нас проведет? Неделю или две?
Слуга постучал по наушнику и с высокомерной усмешкой ответил:
— Нет, гораздо дольше.
— Несколько лет?
— Да, скорее всего.
Несколько лет? Дилан понимал, что это полное безумие, но, рассудив хладнокровно, пришел к выводу, что спорить бесполезно. Черт возьми, ведь перед ним королева! А когда королева, да еще с кучей кинжалов за поясом, что-нибудь приказывает, нормальный человек не возражает и не сетует на судьбу, а исполняет приказ, если, конечно, дорожит своей жизнью и не спешит отправиться к праотцам.
Королева стала одеваться, на глазах набирая силу, а Дилан внимательно за ней наблюдал. Сначала она надела серое белье, украшенное монограммами, с множеством шнурков и тесемок, потом облачилась в специальное, подбитое мягкой тканью снаряжение, чтобы доспехи не натерли нежную королевскую кожу. Наконец дошла очередь до самих доспехов с широким поясом, усыпанным драгоценными камнями и покрытым следами былых сражений. Ее величество аккуратно пристегнула к нему меч в тяжелых ножнах. Дилан старался запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом рассказать малютке… Как же назвать девочку? Да, рассказать малютке Джейн, когда она повзрослеет и поймет, о чем идет речь. Завтра же он возьмет у дяди Бретта альбом и попробует все зарисовать, а что не сможет — опишет словами. Например, накладку, которую королева прилаживает сейчас на живот, уже не такой большой и твердый, как совсем недавно, когда там находился ребенок.
Медведь бродил по дому, обнюхивая углы. Он с шумом выпил воду из стоящей у двери собачьей миски, а потом выпрямился в полный рост и смахнул лапой все, что стояло на каминной полке.
Слуга принялся собирать расставленные по дому фонарики, похожие на крошечных светящихся крабов, привставших на цыпочки. На вид они казались миниатюрными и хрупкими, но судя по тому, как слуга их задувал, а потом небрежно бросал в мешок, были достаточно прочными.
— Прекрасно, — заявил он, когда остался гореть только один фонарик на столе. — Нам надо идти. Королева просит вас принять это на содержание принцессы. — Он положил на стол маленький черный мешочек.
— Поблагодарите ее величество за оказанную честь, — пролепетал Дилан.
Присущая маме уверенность вдруг покинула мальчика, и на смену ей пришли смущение и растерянность.
Слуга перевел слова Дилана королеве, которая в этот момент прилаживала портупею. Прервав свое занятие, ее величество взглянула на мальчика. Из-под приподнятой защитной пластины блеснули искрящиеся от смеха глаза. Королева подошла к Дилану и, сжав его голову руками в железных латных перчатках, запечатлела на лбу поцелуй, в котором было больше металла, чем живого человеческого тепла. Затем склонила над спящей дочуркой голову, увенчанную великолепным шлемом, и сделала глубокий вдох, словно желая впитать в себя аромат крошечного детского тельца. Женщина что-то сказала, и слуга поднес к губам последний фонарик-краб.
Как только фонарь погас, послышался оглушительный треск.
— Ой! — воскликнул Дилан.
В кромешной тьме перед глазами на мгновение промелькнул и исчез силуэт королевы. Она прокладывала дорогу в свой загадочный мир, пробиваясь сквозь толпу изголодавшихся мерзких созданий с горящими вдоль позвоночника глазами. Вспышка света из иных миров осветила широко разинутые рты, в которых застыл безумный вопль.
— Бормотуны!
Дилан прижал малютку Джейн к груди, где отчаянно билось готовое вырваться наружу сердце, и прислонился щекой к горячей бархатистой щечке. От девочки исходил запах свежей крови и материнской утробы. Она была самой что ни на есть настоящей. Бормотуны тоже существуют на самом деле, но теперь они где-то далеко и не могут добраться до Дилана, а это невинное дитя тихо посапывает рядом, успокаивая боль от оставшихся на щеке рубцов. Да и сами рубцы стали заживать и сглаживаться от соприкосновения с первозданной свежестью младенца. Темнота рассеялась, и уже можно различить окна и дверь, через которые виднеются залитые звездным светом деревья. В печи тихо потрескивал догорающий огонь.
Дилан крепче прижал к себе Джейн и, стараясь не трясти малышку, отыскал факел среди обломков, которые некогда служили изголовьем его кровати. Он нашел валяющиеся на полу фигурки: королева и слуга лежали около стола, а медведь — у печи. Мальчик положил их на стол рядом с мешочком, оставленным королевой, снял с каминной полки единственный уцелевший фонарь и зажег его непослушными дрожащими руками. Взяв Джейн поудобнее, Дилан беспомощно огляделся по сторонам. Господи, какой вокруг разгром! С чего же начать?
С улицы, со стороны реки донесся отчаянный женский крик. У Эллы начались роды. А потом послышался ласковый мамин голос:
— Давай, моя умница. Когда опять начнутся схватки, надо как следует поднатужиться.
— Так, а теперь самое время пойти и вскипятить воды, — сказал себе Дилан. Он положил Джейн на стол, в уютное гнездышко, сооруженное из чистых полотенец, поцеловал нахмуренный лобик и направился к баку с водой. — Когда ребенок рождается на свет, без кипятка никак не обойтись.
Вода потекла в чайник с привычным, ласкающим слух журчанием. Принцесса тихо лежала в полотенцах и лениво, как в замедленной съемке, шевелила ручками и ножками, будто все еще находилась в материнской утробе. Девочка мутными глазками смотрела на потолок и стропила, вдыхая тепло нового, незнакомого мира.
Марго Ланаган. Малютка Джейн
Иллюстрация: Manuel Castañón. Conqueror